Боже, во славу Твою святой епископ Станислав принял смерть от мечей гонителей; молим Тебя, соделай и нас способными сохранять твёрдость в вере даже перед лицом смерти. Через Господа нашего Иисуса Христа. Аминь.
О, святой Станислав! Ты наш защитник и заступник – испроси нам благодать истинного покаяния! Да возвратится в наши сокрушенные и смиренные сердца совершенное целомудрие помыслов, слов, дел и чистота нравов. Да расцветет чистотой обновленное Духом Божиим лицо нашей земли, чтобы все мы сделались угодными Богу и чтобы Бог спас наши души. Через Господа нашего Иисуса Христа, возлюбившего целомудрие. Аминь.
Святой Станислав, несгибаемый пастырь душ, вверенных твоей опеке! Защищая стадо свое, Ты принял мученическую смерть от рук безбожных убийц. Ради заслуг Бога и твоих, испроси нам – смиренно молим – быть всегда ревностными подражателями твоих добродетелей.
Могущественный заступник о нашем приходе и наших семьях! Храни нас от всяческих несчастий и бед, чтобы мы непоколебимо стояли в вере, которую ты проповедовал столетиями ранее, и сохранили пламенную любовь, непрестанно служили Богу и соблюли единство со Святой Церковью, и тем сподобились вечного единения с Богом в Царствии Небесном. Через Христа, Господа нашего. Аминь.
Боже, Ты никого не отвергаешь, но милосердно прощаешь наши грехи, когда мы раскаиваемся в них. Призри милостиво на смиренные прошения св. Станислава, епископа и мученика, и освети наши сердца, чтобы мы смогли исполнить Твои заповеди!
Святой Станислав, молись о нас!
Боже, соделавший так, что любящим Тебя все содействует ко благу – по ходатайству св. Станислава, епископа и мученика, подай сердцам нашим несокрушимую силу любви Твоей, чтобы ничто не могло угасить в нас стремлений, вдохновленных Тобою.
Святой Станислав, молись о нас!
Боже, возлюбивший любовь и мир, и охраняющий их! По ходатайству св. Станислава, епископа и мученика Твоего, даруй всем недругам нашим подлинный мир и отпущение грехов, нас же избавь от их козней. Святой Станислав, молись о нас!
Боже! Епископ Станислав погиб за Твою Церковь от мечей безбожных убийц. Соделай, молим, чтобы все, взывающие к нему о помощи, обрели спасительные плоды своей молитвы. Через Христа, Господа нашего.
Папа Франциск направил специальное послание на имя епископа Плоцкого монс. Петра Либеры по случаю 450-летия со дня смерти святого Станислава Костки.
Этот польский святой был послушником в римском монастыре Общества Иисусова и скончался от тяжёлой болезни в возрасте 18 лет.
13 ноября Католическая Церковь вспоминает св.Станислава Костка (Stanislaus Kostka), послушника (1550-1568).
Чтению, письму и арифметике Станислав и его старший брат Павел обучались вместе на домашних уроках. Весной 1564 года, когда Станиславу исполнилось тринадцать лет, обоих братьев отправили на дальнейшую учебу в венскую иезуитскую школу. Однако через год, пансион, где жили студенты, закрыли, и братья Костка перебрались, несмотря на возражения Станислава, в дорогие комнаты в центре Вены, принадлежавшие фанатичному лютеранину.
В 1568 году Костка заболел малярией. 10 августа на Мессе он принял Причастие, держа под сутаной аккуратно свернутое письмо, адресованное Деве Марии, с просьбой забрать его на небеса. Мольба была услышана, и 14 августа 1568 года Станислав Костка отошел ко Господу.
Св. Станислав Костка, молись о нас!
Станислав Костка родился в аристократической семье. Его отец был сенатором в Польском королевстве. До 12 лет получал домашнее образование, в возрасте 14 лет вместе со старшим братом Павлом был отдан родителями на обучение в колледж иезуитов в Вене. Некоторое время проживал в Вене при колледже, но вскоре был вынужден из-за ликвидации колледжа иезуитов указом австрийского императора Максимиллина II, поселиться в доме лютеранина Киндерберга. В 1565 году серьёзно заболел. Во время болезни Станислава Костки домовладелец Киндерберг не пускал к Станиславу католического священника, чтобы тот мог уделить ему таинство Евхаристии.
Ночью Станиславу Костке было откровение. Ему явилась святая Барбара с двумя ангелами и принесла Евхаристию. Через некоторое время в эту же ночь он испытал ещё одно откровение: ему явилась Пресвятая Дева Мария с младенцем Иисусом в руках и укрыла Станислава своим покровом. Встав рано утром, Станислав почувствовал себя здоровым и решил вступить в Общество Иисуса (иезуиты). В 1567 году в тайне от своего старшего брата он покинул дом и отправился пешком, преодолев несколько сот километров, в германский центр иезуитов, откуда он был послан в Рим Петром Канизием к Франсиско Борджа, который принял Станислава 28.10.1567 года в новициат ордена иезуитов.
Отец Станислава, узнав о его вступлении в монашеский орден, стал ему всячески препятствовать, угрожая запретить деятельность иезуитов в Польше. В возрасте 18 лет Станислав Костка принял монашеские обеты. 10. 08. 1568 года, через девять месяцев после вступления в новициат, Станислав Костка внезапно заболел малярией и умер через пять дней 15 августа 1568 года. Его брат Павел, приехавший в Рим, чтобы забрать его из монашеского ордена иезуитов, нашёл его уже мёртвым.
Почитание Станислава Костки возникло после того, как через два года, открыв гроб усопшего, обнаружили нетленные мощи. В 1670 году Станислав Костка был причислен к лику блаженных римским папой Климентом X и в 1726 году римский папа Бенедикт XIII причислил его к лику святых. Мощи святого сегодня хранятся в церкви святого Андрея в Риме, Италия. Почитание Станислава Костки широко распространено в Польше, он стал одним из самых молодых покровителей этой страны. В его почитании подчёркивается обыденность его жизни, молодость человека, не совершившего ничего знаменательного, не успевшего осуществить свои планы, но ставшего святым в повседневной жизни. В иконографии Станислав Костка изображается принимающим святую Евхаристию из рук ангела или святой Варвары.День памяти в Католической церкви — 15 августа.
Hовый мотив разлуки всё еще впереди.
— В мире будете скорбеть; но мужайтесь: я победил мир, — сказал им он и вышел прочь, в теплую и густую, как парное молоко, темень, заботясь вовсе не о производимом эффекте в странной и страшной пьесе, капризом автора лишенной заглавия и эпиграфа.
Темнота приняла его легким прикосновением безветрия и предчувствием надвигающейся бури. Он, выражаясь языком древнейших романистов, направил свои стопы в ближайший сад, следуя глубокому убеждению, что всякую победу стоит прожить в одиночестве, причастившись целительного одиночества.
Правило было тем более верно накануне последней битвы, ведь нынешняя победа совершенно обессилила его, заставив — в который по счету раз? сомневаться в правильности собственных догадок, где не было ни доли уверенности, на которую уповали его ученики. Hо густая листва тенистого сада, днем скрывающая людей от палящего солнца, сокрыла теперь ото всех его сомнения.
Так или иначе, но он оказался победителем и, хотя вряд ли кто скажет о нем так, воином — хотя его не чтили ни легионы, ни их облаченные в пурпур доблести и славы военачальники.
Hо не палачом, а воином, в отличие от многих и многих, коим нет числа, и потому имя им — легион.
И пусть города не ложились к его ногам, а всего лишь открывали свои ворота, принимая его право говорить то, что он считал нужным; но ведь среди жителей тех городов находились не только те, кто слушал его речи, но даже те, кто слышал слова, что он произносил.
Опустившись на землю подле дерева и ручья, он долго молчал. Роскошь великолепного сада была почти чужда ему, равно как и роскошь самого изысканного дворца, но, Господи, как она пришлась кстати! Она давала возможность осмыслить всё прожитое в благословенной тиши, необъятной и бесконечной, как сам мир.
Ощутить извилистое и прихотливое время под пальцами, скользящими по коре дерева, чтобы понять что-то, всё еще непознанное за короткую, хотя и бурную жизнь.
Прикоснуться к вечности.
Говорят, что молитва сродни колдовству. Может быть, это и так; только он не колдовал. Просто слова приходили от сердца, в котором перемешалось столько всякого, что не расхлебать и за несколько тысячелетий.
Дурнота подступила к горлу удушливым комом; в темноте расплылись контуры деревьев и звезды, а в шелесте листвы, который был слышен всё явственнее и явственнее, ему вдруг почудились громоподобные приветственные крики тысячеголосой и тысячеликой толпы, где каждый — справедлив и честен. да что там! Попросту избран или богоподобен.
Ему виделось, как рукоплещут, вскипая в едином порыве, мириады людей, стоящих на обочинах вдоль его пути. Все заглядывают ему в глаза — и обмирают в благоговении. Он же идет по дороге, вымощенной белым благородным мрамором, увенчанный лавром и наделенный правом миловать и казнить. По обе стороны от него маршируют верные гвардейцы с грозными фасциями в мускулистых загорелых руках.
«Спусти, спусти же нас, мы твои верные псы!» — кричат глаза каждого в раболепствующей толпе.
Эти люди готовы и убивать, и молиться — лишь бы во славу его.
Hо всё в нашем мире смутно и преходяще, и спустя несколько мгновений картина изменилась. Теперь он видел всего лишь камни на обочине другой пыльной и грязной — дороги. Бесконечный ряд серых камней, так похожих один на другой. Он шел, сгибаясь под непомерной ношей, а вслед ему неслись проклятия, свист и улюлюканье обезумевшей толпы, разоблачившей очередного лжекумира, зарвавшегося выскочку, учителя, дерзнувшего учить их, таких честных и справедливых, таких уверенных в собственной правоте, таких беспощадных и в то же время благодатных, как ненависть и милость грозного владыки.
Очень сильно болела голова.
Он сплевывал кровь изо рта наземь, себе под ноги, и опускал глаза, жалея, что не может вдобавок зажать уши заломленными за спину руками.
И видел только серые камни на обочине, так похожие один на другой.
Балансируя на грани безумия, он просил за учеников, которым не рассказал и половины всего нужного в пути по миру. Боялся — не поймут. Или — что еще хуже — поймут, да не так!
Он просил, чтобы после того, как всё закончится, Отец присмотрел за оставшимися в мире, несмотря на то даже, что, читая старые книги, никто из истинно верных не поймет, что эта молитва была и о нем тоже. Истинно верные примерят на себя то, что будет потом, и поймут, что не достойны они этой молитвы. Только зря, зря. Весь смысл жизни и смерти был в служении им одним, а они — не приемлют.
— Они возомнят себя Иудами, пересчитывающими серебро в карманах, чтобы не заглянул ненароком Учитель в душу; ведь на ком нет греха — тот, мол, ушел кидаться камнями. Будут бояться самих себя, но сделать с собой ничего не смогут; они уже и сейчас бьются в двери, в своей слепоте не понимая, что им давно уготовано и отворено.
И нерешительность эта мешает им исполнить свое предназначение, каждому — своё.
Измени же такой уклад!
Пронеси сию чашу мимо них, Господи.
Страстный шепот ручья в саду сливался с голосом человека.
Любовь толпы страшнее ее же гнева.
Так же, как штиль страшнее бури.
Так же, как победа страшнее поражения.
Он сидел неподвижно, прислушиваясь к изменениям в своей душе, чувствуя, как прохладный ветерок, — вестник грядущего, — пришедший на смену полному безветрию, легко касается его лица такими ласковыми и знающими пальцами.
Hадвигалась буря, холодным дыханием предупреждая о предстоящем безумии.
Hо во всем мире не было ничего бесполезнее, чем отучать людей от зависти и гордыни.
Даже сейчас, в преддверии самой сильной бури из всех, что ему приходилось наблюдать воочию.
Hо во всем мире не было ничего смешнее и бесполезнее, чем опускать золото во влажную плодородную землю, искренне надеясь на будущий урожай.
Тряхнув головой, чтобы отогнать наваждение, он поднялся с земли и двинулся обратно, шагая быстро и легко.
Сын шел навстречу Отцу.
Отныне точно зная эпиграф и заглавие своей пьесы.
Загрузка...